«Ну, и чего они в жизни добились?»

Каждая историческая эпоха формирует свои способы церковной жизни, в том числе ее экономической составляющей. Эти способы зависят от очень многих обстоятельств и факторов и могут быть очень разнообразными.

Так и сейчас, в Русской Зарубежной Церкви многие приходы содержатся на регулярные взносы членов прихода.Напротив, в России, как и на всем постсоветском пространстве, содержание приходов осуществляется, как правило, на пожертвования.

Какая из этих практик правильней или лучше?

Ответить очень трудно, т.к. эта сторона церковной жизни очень зависит от внешних ее условий. Что полезней для Церкви в данный момент, то и лучше.

В этом вопросе есть два принципиальных момента, которые следует учитывать всегда. Первый связан с тем, что христианство по природе своей жертвенно. Если христианин ничего не жертвует, или жертвует тем, что никак его не стесняет, то это влечет за собой неминуемые трудности в духовной жизни. Они неизбежны.

Все семьдесят лет советской власти идеал жертвенного служения ближнему активно дискредитировался. Достаточно вспомнить советскую школьную программу и тягучий роман «Что делать?» Учитель литературы обязан был объяснять школьникам, что по словам героя этого идеологического произведения «жертва – это сапоги всмятку», т.е. бессмыслица.

С другой стороны, жертва на храм – это свидетельство ответственности христианина за Церковь и его доверия к ней. Без такого доверия и ответственности настоящая христианская жизнь тоже невозможна.

Я как-то спросил одного очень состоятельного прихожанина, помогает ли он кому-нибудь, и получил совершенно сногсшибательный ответ: «Да, я очень много помогаю, я маме помогаю!» Наверное, излишне напоминать, что в христианском миропонимании помощь маме – это не жертва, а долг. Этот долг имеет такую значимость, что Господь запрещает отдавать в жертву на храм то, что ты должен потратить на родителей (Мф. 15:5).

Традиционные механизмы взаимопомощи, общей ответственности даже на семейном уровне в советское время были разрушены и, наверное, не скоро могут быть восстановлены.В современном обществе очень трудно говорить о жертвенности. Ведь жертва – это не «помощь маме», это даже не благотворительность, это что-то гораздо большее.

Я хорошо помню разговор с одним человеком, много лет работавшем в госпитале в Тунисе. Госпиталь был католическим. Госпиталь построил и содержал священник, который сумел собрать на это большие средства. В классификации моего знакомого ­ это был «очень успешный человек», вызывавший у него восхищение своей ловкостью, но по его глубокому убеждению, конечно, вор. В этом же госпитале работали монахини, которые прямо там же и жили всю жизнь, бескорыстно служа больным. В классификации моего знакомого они были обозначены очень емкой фразой: «Ну, и чего они в жизни добились?» Правда, он признавал, что никакой личной корысти эти монахини не имели. При таком подходе всякий разговор о жертвенности становится бессмысленным.

К счастью, всегда были и будут люди, которые понимают, что жертвовать очень важно и как много это человеку дает. Господь сказал, что «каждый, кто оставит дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или достояние свое ради имени Моего, тот получит в сто раз больше и наследует Жизнь Вечную» (Мф. 19:29).

Часто эти слова сбываются буквально, человек получает ровно в сто раз больше того, что отдал. Что бы это ни было.

Я знаю многих людей, которые жертвуют гораздо больше десятины от того, что зарабатывают.

Знаю человека, который по первой просьбе о помощи отдал весь месячный доход своей компании, чтобы помочь многодетной семье купить квартиру.

Мне известна прихожанка, отдавшая всю свою очень небольшую, но единственную зарплату, женщине, попросившей ее о помощи на улице. Кстати, эта женщина потом деньги вернула и очень благодарила.

Знаю прихожанина, который неоднократно тратил основные средства своей компании, когда не хватало средств на тот или иной церковный проект. Знаю очень состоятельного человека, который несколько лет жил в недостроенном доме, потому что каждый раз, когда собирался достраивать, его просили пожертвовать на стройку очередного храма.

А еще у нас в храме есть одна очень ревностная прихожанка, которая когда — то была адвентисткой и привыкла платить десятину очень строго. Она все время обличает христиан и спрашивает: «Почему вы все время жалуетесь, что на телевидении столько насилия и разврата? В чем здесь проблема? Платите десятину, и мы купим все каналы, тогда там будут показывать только приличные фильмы!» Не думаю, что это самое действенное решение всех проблем, но в некоторой логичности ему не откажешь.

Наконец, следует отметить, что проблема десятины, церковного налога, приходских взносов требует очень серьезного исследовательского подхода. Ее невозможно решить ни путем простого политического или административного воздействия, ни собирая отзывы священников. Существует огромный опыт во всем мире, связанный с этой проблематикой. Известно, что церковная экономика и церковные проекты во многих сферах общественной жизни оказываются гораздо более эффективными, чем государственные и даже чисто общественные.

Так, может быть, и правда можно разработать такой набор мер и комплекс механизмов, которые будут экономически поддерживать благотворные и продуктивные начинания и сделают их экономически устойчивыми и независимыми? Наверное, это будет не десятина. Хотелось бы, чтобы в этой исследовательской области государство и Церковь объединили свои усилия.